Жить отдельно Марк еще не научился. Свежи были воспоминания о теплой воде в серебряной раковине умывальника по утрам, о хрусте белоснежных полотенец напоминал лишь звук искристого снега под ногами. В кармане звенели три маггловских фунта, которые он обменял в Гринготсе по совершенно низкому курсу.
Его никто не желал видеть в волшебных пабах. Покупка свежего хлеба в лавке заканчивалась пересудами, вымыванием из его личности всех камней и грехов. А все было из-за дурака, который тащился за ним побитой собакой. Не стоило Марку орать на него.

Осадок ссаднил горло морозным воздухом и сыпался дальше, в глубь. Натянуто будто струна, до жути обидно, что так просто не протянуть руки и не закончить все раз и навсегда. Марк ни за что не оттает, в Марке звенить вся мощь наковальни и детское упрямство. Он все продолжал лишь идти, тайно вожделея человечность. Элементарное упрощение, а так ведь легко просто обнять, взять его ладонь в свою.
Про себя, Оливер не слышал отголосков, врезающихся голодными пастями в кости, он, по сути, даже не беспокоился. Пред его ногами лежал величайший мир, в котором всякая пересуда была не важнее изобретения телефона.

Хруст шагов по заснеженному мосту приблизился на незначительное расстояние. На именно то расстояние, которого хватило на взрыв бешеного пса внутри Флинта, резкий скачок его гнева и провал во времени, прыжок через который прояснялся покрасневшим лицом придушенного Оливера.
-Какого дементора ты за мной тащишься, ты гриффер недоделанный? Жизнь твоя вшивая надоела?
*горло у Оливера было тонкое, белое. Такое горло можно было сжать двумя пальцами и оно бы неминуемо хрустнуло и затрещало от давления марковой злобы. Не хотел он так поступать, бить не хотел, душить цыплячью шею несчастного оголодавшего и беззащитного перед этим миром парня.

Оливер наклонил голову, изучая колотящее, давящее в Марке. Такого его хотелось либо гладить против шерсти, либо неподвижно выжидать цепной реакции. Марк еще ни разу не повторил самого себя. И врядли расположен повторять.
- А что, спустишь в реку? Могу не мешать. - Взгляд колюще- режущий, Оливер кармически спокоен. Не время и не место Флинту заражаться чужим страхом, одно не верное движение, один косой вгляд и у того окончательно слетит крыша. Неменуемо долго всякое не особенно и нужное скапливолось на шаткой чаше часов.
Шаг вперед, для Марка и того половина. Глаза в глаза.

Отшвырнуть истончавшееся тело Оливера было легко. Но руки жгло, а мышцы пружинили, все еще помня о крепком захвате.
-Спущу. На корм бродягам, что под мостом. А ну какого ты ко мне привязался?
Поднять тонкий воротник маггловского пальто был единственным отвлекающим маневром. Не показывать же стыд за срыв и совестное осознания собственной глупости.
От скромной комнатки в доках его отделял лишь поворот за мостом и два лестничных пролета. А там скромная печка на торфе и сытная похлебка, которую ему таскал домовой эльф. А у Ола так торчали широкие плечи, в штанах зияла дыра. Блиц кончился год назад, почему же именно Ол остался единственным напоминанием о том времени?

Поясницей Оливер здорово ударился о высокие перила. Отступить - значит быть таким же, как и все, по кому Марк топчится ежедневно.
- Очевидно, я не могу иначе. - Сотни и сотни признаний обжигали язык, срываясь. Но все без толку, каждое собственное чувство подобнно, а может и злее, любой пощечины, что мог ему отвесить Флинт. Оливер вдруг понял, что готов получить все до единой, слететь в ледяную воду вниз головой. Но все равно приползти обратно, и снова попытаться подобрать ключ к небывалому засову.
На мгновение все осело, вяло вибрируя в порыве ветра и далеком шелесте серого Рейна. Еще одна беда Марка, его видно насквозь, но совсем непонятно, как с ним действовать. Детали мешались с усталостью, он выжидал.

-Дурак, - коротко резюмировал Марк. Смотреть на это тощее существо, озябшее на декабрьском ветре было невыносимо. Чего же ему дураку не сидится с матерью за праздничным столом? И тогда не сиделось, когда Марк встал из-за стола год назад и наплевав на родительские протесты вышел из дома. Конец всему старому - еще не начало всего нового. Тогда Маркус этого не понимал, а руководило им безрассудное, взрощенное долгими наблюдениями за взмахами золотых пальцев благородство.
-Где живешь, нищеброд?

- Какой уж есть. - Пальцам в карманах было вроде как теплее - В пару шагах от Сити, куда раньше выбрасывал портал. Маглов вокруг не так уж и много.
За несколько лет он научился пропускать пустые оскорлдения мимо ушей, тем более, что нищебродом он являлся не в полной мере. Не в том душном обстоятельстве, когда нечего есть и долгов не сосчитать. Вполне респектабельно, о матери за то никто не скажет дурно. Лишь только из гнилой зависти, что не могло в известной мере не льстить.

Значит и кровать есть где-то, еда, маленькая аккуратная наколдованная елочка. Вуд всегда любил праздник. Маркус помнил это по восторженным возгласам в Большом Зале.
Не пропадет Ол, вихрастый безрассудный парень. Но ходить за Флинтом ему не стоило, смотреть на него своим непонятным липким взглядом, когда в горло не лезла вода - выливалась бульканьем из-за кривых зубов. В такие моменты становилось непонятно, когда же поменялись они местами, кто для кого стал загнанной отловщиком собакой, и стоило ли ждать на приоткрытую душу меткого выпада насмешки и предательства.
-Иди домой, Вуд. Нечего тебе делать здесь.